Ты была права: на тот момент я бы не осилила никакой переезд. Ни технически, ни по деньгам. Мне и сейчас тяжело. Просто я знаю, что лучшего момента уже не будет. Всегда будет что-то мешать. Учёба, работа, конференции, тусовки, лень и страх.

Рано или поздно всё равно пришлось бы это сделать. И увидеть парадокс, разрешающий мои нарциссические терзания: я могу немногое и не сразу, но при этом мне удаётся сделать нечто реально ощутимое и ценное. Как вчера было радостно, когда я вымыла пол и туалет, например. Ещё дофига чего там мыть, но я-то сделяль, и мне прекрасно. Потому что вот она, жизнь, а не вот это вот всё.

Похоже, стремление убежать я заменила внутренней эмиграцией. Все эти подушки, разделочные доски, сидушки на стулья… Во всяком случае, так это будет выглядеть в твоей версии.
Я больше не считаю её единственно верной, потому что у меня от этого всё вылетает в трубу: и здоровье, и режим, и способность делать всё, что мне необходимо сделать.

Однако нельзя не заметить, что доля внутренней эмиграции в этом есть. Но я полагаю её как техническую подготовку к тому, что планирую делать дальше в своей жизни. Со своей жизнью.
Дайте мне письменный стол, удлинитель и точку вайфая, а главное - немного покоя. И через полгода мы не узнаем друг друга.

Сегодня проснулась в шестом часу утра. Это какая-то жесть :D
Выглядываю в окно, а там ноль градусов и снег лежит. Ну, тащемта, вчерашнее тепло было действительно не ко времени; вот будь это в мае, я бы расстроилась. А так — штатная ситуация.
Теперь понятно, почему я вчера паспорт посеяла (да впервые за всю жизнь). Такая рассеянность мне не свойственна, но реально в тот момент в голове была просто как вата. Хорошо, дело было в главном вузе страны, и комендатура сработала чётко. А то сейчас бы пришлось в ментовку идти писать заявление.
Метеозависимость — она такая.

Сейчас читаю один жж, где много написано о манипуляторах (которые люди, а не механизмы).
Не могу выкинуть из головы её вчерашний наезд — мол, знаю я, чего это ты упомянула то-то, это всё потому, что вот это, вот это и это. (И мне предъявляется та версия реальности, от которой я только что с таким трудом отошла.)
Что это за хрень? Ты же видишь, что я не тот человек уже. Хотя, быть может, тебе я этого и не показываю. Вообще тяжело о себе сейчас говорить, потому что у тебя в восприятии прежняя картинка, которую ты считаешь единственно верной, и усердно вставляешь те же линзы в мои глаза.)
Я даже снизошла (читай, унизилась) до того, что пояснила, зачем мне было об этих вещах говорить, но услышана не была.
Как будто вернулась к ним, в квартиру номер 36. Мерзко. Мерзость. Мне неприятно, что ты меня по-прежнему считаешь человеком оттуда. Я не оттуда. И хватит меня в это тыкать носом.

Так вот, читаю ту жжшку и думаю: а не оттуда ли те наезды, что ты хочешь устранить того, в ком видишь конкурента? А на моё благополучие тебе, выходит, наплевать. Хе-хе.

Почему я сразу это не проговорила? Потому что вчера мне было хорошо, и мне было тупо влом портить себе вечер.
Но знай, что я всё и всегда беру на карандаш. У меня в голове своя ФСБ, и я вижу гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

Я всё ещё настроена бороться с депрессией (или как её там звать). Однако меня смущает то, что она могла уйти совсем в другое место и начать проявлять себя так, чтобы я её не узнала.
У меня уже второй раз за неделю падает давление так, что я отваливаюсь в состояние ваточки. Это погода, это перестройка тушки под весенний бег — или же это новая квартира моего недуга?
Если так, то дело пахнет керосином сильнее, чем я думаю.
Как бы борьба с тем, что я считаю болезнью, не заполнила всю мою жизнь (так бывает у некоторых хроников — они живут подобной борьбой, но им слишком страшно заглядывать за её горизонт).

Ты говоришь мне, что я тебя идеализирую. Возможно… Ты меня — тоже, впрочем. Ты преувеличиваешь мои возможности и моё здоровье. Мою способность что-то менять. Я тоже очень многое упустила и теперь не знаю, как это нагнать. И, главное, — насколько сильно это мне нужно.

Мне проще сказать себе, что я болею, чем искать настоящий выход? Возможно. Но болеть я от признания этой идеи меньше не начинала; скорее, напротив: этой зимой творилось столько безумия, что весной (казалось бы, золотое время для всяких психов) я просто выдохнула и начала жить без всех тех идей, которые меня подпитывали и подтачивали одновременно. Пока получается… ну, не хуже, чем было. Наверное.

Почему мой старый план так нелепо отменился. Мне так хотелось верить, что я уеду в город на Неве и смогу… что-то смогу. А теперь я обречена оставаться здесь. К добру или к худу.
А я хочу на Невский. Там мой дом. Моё "безопасное место". Там нет никого, кто помнил бы меня отбитой, странной, неуверенной. Никого, кому было бы до меня дело…

До осени ещё есть время всё изменить. Вперёд.

Ей плохо. Я не знаю, что делать.
Всё это время у меня более-менее было понимание, что происходит. Даже когда её несло и разрывало на части, а вместе с ней порою и меня. А сейчас — всё. Кранты. Амба. Приехали.
Я не знаю, что это такое и что с этим делать. И чувствую, что дёргаться нет смысла.

Жаль, конечно, если это реально то, что ты думаешь, и все планы из-за этого летят псу под хвост. Но если уж так надо…
Просто у меня реально нет ни средств, ни сил, чтобы тебе помочь.

Все эти девчонские милости, сопли, штучки, подарки. Как же мне этого не хватало в своё время. И тебе тоже.
Как хочется всё это вернуть нам сполна.

Что же ты со мной делаешь… моя девочка.

Пусть он будет моим тылом, а ты — моим пламенем. Раз уж я не смогла найти их в одном лице. Да и так ли это критичесеи важно?)

Я не хочу с ней переспать. Я не собираюсь прикасаться к ней как к женщине. Я просто знаю, что она прекрасна, и знала это с первого дня.
Она вдохновляет меня быть лучше. Следить хоть как-то за своим здоровьем, лучше выглядеть, больше зарабатывать, наводить порядок, в конце концов.
Я не знаю, что это за чувство, но мне плевать, как оно называется. Пусть даже это просто выбросы дофамина по невнятным поводам.

Она придаёт смысл и моим повседневным делам, и тем действиям, которые я никогда бы не сделала без неё. И благодаря ей я нахожу в себе силы переступить через свои слабости и страхи. Ради неё. Ради того, чтобы после идти под руку по праздничной улице.

До конца лета осталось недолго. Я жду.

Благодаря несостоявшейся поездке к научруку я получила возможность отдохнуть морально и физически после вчерашнего. Завтра снова придётся заниматься вопросами уборки и прочего. Постепенно привыкаю, что мой дом теперь будет там, но это очень трудно.

Вчера ты интересовалась, зачем ты мне и за что я тебя люблю. Любят ведь не за что-то, а просто так. А ты мне зачем? — если уж так ставить вопрос, то для вдохновения. Благодаря тебе я начала следить за порядком (хотя бы иногда) и вообще за своей жизнью (хотя бы иногда). Это уже очень много. И кроме как у тебя, мне это взять неоткуда. Потому что для себя мне всё это попросту не нужно. Я спокойно сяду в свой угол, уверю себя в том, что у меня Аспергер, и проживу остаток дней своих, хиккуя и последовательно зарывая в землю все свои возможности. А ты заставляешь меня жить.
Ну что ж за идиотские вопросы.)

С тех пор, как я прихожу сюда выговариваться, ты цепляешь меня намного меньше.
Но это почти предательство. Нет, не сам факт, что я хожу ныть "на сторону", и даже не падение уровня эмоций… а то, что я до сих пор не сказала тебе о том, что происходит. С другой стороны, на сей раз у меня действительно всё под контролем. А победителей не судят. Хочу, чтобы ты узнала, уже когда всё кончится.

Я не хочу тебя предавать, и скрываться тоже некрасиво. Просто мне слишком страшно — то за тебя, то за себя. За то, что мы этого не выдержим.
Просто подожди немного, и ещё — доверься мне. Я тебя очень прошу. Просто поверь, что я не только ерунду умею творить.

Сейчас я очень много сплю. Мне постоянно снится он, в самых разных и неожиданных качествах. Ощущение, что нам с ним не по пути, между тем никуда не делось. Я не знаю, что будет дальше. Вернее, знаю. Во вторник мы с ним пойдём отмывать квартиру, чтобы он смог остаться там и сдать в утиль старые холодильники (потому что приезжают за ними всегда не в назначенное время, и нужно, чтобы дома тупо была какая-то задница для общения со спецами оттуда). А это значит, что оттормозить переезд я уже не смогу. Вернее, не буду: иначе этим процессом окончательно овладеет моя легендарная бабушка, и хорошо от этого не будет уже никому.

Ты говорила, что если я останусь с ним, то мне будет значительно сложнее вылезти из ямы. Может, и так; но пока именно благодаря ему и его поддержке, пусть и на фоне всяких наших косяков, я сохраняю здравый рассудок и трудоспособность. К тебе за этой поддержкой я обратиться не могу, потому что вместе с ней получаю слишком много критики (пусть и целительной, но лишь отчасти); да и не колдоежит меня уже настолько сильно. Интересно, почему: я уже прошла через самое страшное — или же просто сдаюсь?.. Хм-хм-хм.

В конце концов, технически ничто мне не помешает взять и уехать в Питер. И эта идея, которую я лелею на крайний случай, успокаивает. Но это и страшно. Потому что я опять скатываюсь к идее бегства. И из того же Питера мне потом опять-таки захочется бежать. Возможно, даже обратно.
Эта реальность — единственная, с которой сейчас я имею дело. И надо не бежать, а разбираться с этой и, вероятно, создавать новую. Вперёд.

Я проваливаюсь, словно в подпол, в какой-то пласт давно пройденного. Много лет назад я была искренним, милым, счастливым ребенком. Много лет назад я начала мутить с чуваком, который сейчас спит на расстоянии вытянутой руки. И когда-то всё казалось точь-в-точь таким, как должно было быть.

А после — всё рухнуло. Вспомнить бы, когда. И понять бы, что же конкретно рухнуло… Иллюзии это были или, напротив, последняя крепость на пути всесокрушающего потока саморазрушения?

Сижу слушаю еврейскую музыку. Идеальная концентрация нежности и боли. То, что доктор прописал. Особенно с учётом того, что в прошлом году мы под это и рыдали, и ржали, и… и чего только не было.

Мне очень досадно, что скоро я расскажу тебе новость, которая тебя не обрадует. И вдвойне досадно, что иного пути я не вижу. А значит, по необходимости буду стоять на своём. И тебе будет больно. Но если бы я слепо кинулась выполнять наши зимние планы, то рисковала бы вылететь в трубу окончательно и бесповоротно. Ночами мне хотелось располосовать себе канцелярским ножом - нет, не руки, а грудь и горло. (Естественно, об этом никто не знал - во-первых, это не зашло дальше желания, во-вторых, я бы никогда не стала делать этого просто напоказ.) Меня мучили мысли, я томилась муками выбора. Всё это не отпускало меня до той поры, пока я не плюнула на все эти замесы и не занялась сугубо тактическими вопросами. Я разгребла большую часть зависших заказов, я практически взялась за магистерскую; я знаю, что меня ждёт и чем я планирую заниматься в ближайшие месяцы. С той поры, как текущие дела сдвинулись с мёртвой точки, меня попустило. Попустило настолько, что я уже даже не боюсь непринятия моей стратегии с твоей стороны. Мне только неприятно, что, возможно, тебе будет больно.

Такой вот фрейлехс в ре-миноре. Чувствую себя не пойми кем. То ли предателем по отношению к тебе, то ли человеком, который наконец-то даровал сам себе право видеть ситуацию по-своему и действовать в соответствии с этим видением. И что-то подсказывает мне, что вернее - второе.
Я больше никуда не бегу, не порю горячку и не строю иллюзий, что кто-то изменится и одумается. Я просто действую так, как считаю возможным и нужным. Сугубо в собственных интересах. В том числе, впрочем, и в твоих.
С той поры, как я поняла, что всё, что работает на меня, стратегически работает и на тебя - я избавилась от чувства вины за каждое своё действие, которое я совершаю по-своему. Пусть тебе будет больно от непонимания; но доверься мне, я делаю это всё ради своего и нашего блага. И я готова за это поручиться.

Такой вот фрейлехс в ре-миноре. И танцевать его тебя никто не заставляет. Но я жду, что ты присоединишься свободно. Что это будет твой выбор и твоё ко мне доверие.